Три романа лауреатов Букеровской премии для искушенного читателя

Роман-исповедь о долге, достоинстве и потерянной любви. Исигуро просто невероятно органично сводит восточное мышление и западную культуру.

«Остаток дня» («The Remains of the Day», 1989 г.)

Кадзуо Исигуро

В пятилетнем возрасте автор переехал из Японии в Великобританию, и это определило его стиль. Он пишет британские романы с японской душой. Его текст всегда многослоен и не так прост для интерпретаций, поскольку, подобно поэту, пишущему хокку, Исигуро погружает читателя в целый букет смыслов. «Остаток дня» по праву назван «самым английским романом» и входит в число лучших текстов мировой литературы.

Сюжет прост, как японская гравюра. Старый дворецкий Стивенс посвятил жизнь службе лорду Дарлингтону. Он никогда не покидал поместья, и вдруг выдалась возможность поездить по стране. В своем небольшом путешествии по послевоенной Англии он, уже пожилой, размышляет о непоколебимой верности долгу, о формировании его личного профессионального кодекса чести, о том, как невидимый труд дворецкого влияет на многие мировые процессы, которые зарождаются и происходят порой в таких домах, как тот, в котором он служил. Он – дворецкий, воплощение достоинства и традиций, он всегда держит лицо, он выйдет из любой ситуации, сохраняя холодность рассудка.

И это ли не самурай!

«Всякий мало-мальски серьезный дворецкий обязан на людях жить в своей роли, жить целиком и полностью, он не может на глазах у других выйти из роли, а через час войти, словно это не роль, а маскарадный костюм. (с)

В книге очень много о политической ситуации в период между двумя мировыми войнами. Лорд Дарлингтон играет ключевую роль в урегулировании сил европейских народов, собирает в своем доме европейскую элиту. В повествовании упоминается Уинстон Черчилль, в качестве гостей он принимает Галифакса и Риббентропа.

Но это лишь фон для главной фигуры повествования.

Стивенс становится косвенным свидетелем многих напряженных ситуаций и порой дурных поступков – его хозяин вынужден поддерживать нацизм и выгоняет двух служанок-евреек, чтобы не вызывать негодования «чернорубашечников». Стивенсу приходится искать компромисс с самим собой.

И Исигуро не был бы Исигуро, если бы под плотным слоем политики и чопорных рассуждений о сущности достоинства и о том, что такое «безупречный слуга», не спрятал живые человеческие отношения и горькую трагедию. Ведь свое путешествие Стивенс предпринимает не просто так, а чтобы навестить старую знакомую – экономку мисс Кентон, с которой он проработал бок о бок много лет. С ней его связывают довольно сложные отношения. Это нечто вроде дружбы-ненависти-любви, выражаясь современным языком. Сам Стивенс не понимает, какие чувства он испытывает. И зачем он к ней едет, часто-часто перечитывая ее письмо. Он слишком «дворецкий», чтобы принять, что способен на земные чувства. Он слишком корректен и безупречен, чтобы заметить над собой черную тучу осознания утраты.

«– Прошу вас, мистер Стивенс, дайте глянуть на книгу.

Она протянула руку и принялась осторожно высвобождать книгу из моих судорожно сжатых пальцев. Я почел за благо отвернуться, пока она этим занималась, но мы стояли так близко, почти вплотную друг к другу, что сделать это я мог только одним способом – задрав голову вверх и вбок под довольно неестественным углом. Мисс Кентон продолжала очень осторожно вытягивать книгу, по очереди разжимая мои пальцы. Как мне показалось, это продолжалось очень долго – а я все время простоял в той же позе, – но наконец я услышал ее голос:

– Боже правый, мистер Стивенс, да в этой книге совсем нет ничего такого. Обычный сентиментальный любовный роман. (с)

«Остаток дня» написан нарочито приторно по-британски именно потому, что писал его дворецкий – человек приближенный к элите, но все же не являющийся его частью. Он читает романы, чтобы улучшить свой английский. И слишком поздно осознает, что делает это напрасно. Ведь жизнь прошла мимо.

Финальная сцена на пирсе, где Стивенс наблюдает за закатом и пытается осмыслить, что такое «радоваться жизни», – одна из самых пронзительных сцен в современной литературе: отчаянное неверие и смирение перед временем, которое уже не вернуть.

«Так, может, стоит прислушаться к его совету – перестать все время оглядываться на прошлое, научиться смотреть в будущее с надеждой и постараться как можно лучше использовать дарованный мне остаток дня?» (с)

Замечательна и экранизация романа. Фильм 1993 года «Остаток дня» имел множество номинаций на «Оскар», «Золотой Глобус», премию Гойи и на приз Британской киноакадемии. Энтони Хопкинс брал консультации у бывшего дворецкого Елизаветы Второй, чтобы сыграть так убедительно, как умеет только он. На мой взгляд, одно из лучших переложений книги на киноязык.

«Предчувствие конца» (The Sense of an Ending, 2011 г.)

Джулиан Барнс

Роман о несовершенстве памяти, чувстве вины и времени

Эта книга – тонкое исследование того, как человек конструирует собственное прошлое и как легко рушится та хрупкая версия событий, которую мы принимаем за истину. Барнс с английской иронией и болью зрелого человека препарирует не просто события, но механизм самооправдания, из которого соткана человеческая идентичность. Книга о том, как мы становимся ненадежными рассказчиками своей собственной жизни.

В класс элитной школы, где учатся трое неразлучных друзей, приходит новенький. Троица быстро становится четверкой, но новенький держится наособицу. И так его преподносит нам сам автор:

«Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался» (с)

После школы они клянутся в вечной дружбе, а жизнь разбрасывает их по сторонам. У кого-то романтические отношения и взрослые заботы, кто-то переживает личную трагедию. И вот постаревший на сорок лет главный герой, от лица которого мы читаем эту историю, получает неожиданное письмо от адвоката, а вместе с ним и дневник школьного друга. Он жил скучной, безличной жизнью, а теперь вынужден раскручивать клубок причин и следствий некого события из прошлого. Вскоре он понимает, что прошлое, казавшееся таким простым и ясным, таит немало шокирующих сюрпризов. Тут и начинается борьба, вытеснение, неприятие правды.

«Мы живем весьма примитивными допущениями, вы согласны? Например, что память включает в себя события плюс время. Однако не все так просто. Кто из великих сказал, что память — это то, что мы считали забытым? Пора бы нам усвоить, что время работает не как фиксаж, а скорее как растворитель. Но такое утверждение неудобно, не в нашу пользу, оно не помогает идти по жизни, поэтому мы его игнорируем» (с)

Это роман-взросление, но в очень необычной форме «наоборот». Это и академический роман. Здесь есть все, за что мы любим этот жанр: школа-дружба, учеба-философия, пластинки-книги, первые серьезные отношения, загадочная девушка…

Книга совершенно по-разному воспринимается в молодости и зрелости.

При первом прочтении видится лишь история отношений двух людей с очень необычным сюжетным твистом в конце – как детектив без преступления. При первом прочтении я стремилась разгадать главную загадку, но по молодости за деревьями не увидела леса. Это не просто роман про студенчество и взросление. Это постмодернистский взгляд на жанр, потому-то он и ощущается, как «роман-взросление-наоборот». В нем все наизнанку, а главное зашито между строк. Здесь много иронии, рассуждений о времени, о грузе памяти, об осознании собственной конечности через призму зрелости.

Лишь с возрастом понимаешь, какой память может стать тяжелой и неповоротливой, какие она порой подкидывает злые шутки. Ты уверен в одном, а твои близкие в другом, и история – твоя собственная история – рассыпается на клочки, и ты не можешь вспомнить деталей, как жил, что говорил, о чем думал, мечтал, какие планы строил, и как вообще оказался в той точке, что сейчас.

«Предчувствие конца» Барнса – это интеллектуальная драма о памяти и вине, постмодернистский роман, в котором взросление совершается не в юности, а на исходе жизни. Роман о том, что настоящее взросление начинается, когда рушатся лживые представления о себе.

«Обладать» («Possession» 1990 г.)

Антония Сьюзан Байетт

Роман о любви, тексте и одержимости

Книга, написанная потрясающим языком, наполненная огромным количеством аллюзий, она воспринимается и интеллектуально, и чувственно одновременно. Это блестяще сконструированное, филигранное исследование человеческой природы, природы творчества, британской литературы, роли мужчины и женщины в истории искусства. Это роман о том, как страсть к знаниям превращается в пагубную зависимость, а желание понять, доказать, отыскать истину – становится стремлением обладать тем, что, по сути, лишь туман веков.

Два современных исследователя, два книжных червя, страстных поклонника литературы – Роланд Митчелл и Мод Бейли – случайно находят письма, раскрывающие тайную любовную связь между двумя великими викторианскими поэтами. Мужчиной – Рандольфом Генри Падубом и женщиной – Кристабель Ла Мотт. И эта невероятная, почти детективная история, погружает нас в погоню за истиной, в которой герои настоящего почти сливаются с героями прошлого, повторяя их путь.

Байетт играет на контрастах. Тут у нас и сухой, академический мир современности и лирический XIX век, воспроизведенный с блестящей стилистической точностью. Как автор имитирует викторианскую поэзию с оттенками живописи прерафаэлитов! Невозможно поверить, что эти строки написаны не в век сестер Бронте:

Там, в месте том, — сад, дерево и змей,

Свернувшийся в корнях, плоды златые,

И женщина под сению ветвей,

И травистый простор, и вод журчанье.

Всё это есть от веку. На краю

Былого мира в роще заповедной

У Гесперид мерцали на извечных

Ветвях плоды златые, и дракон

Ладон топорщил самоцветный гребень,

Скреб когтем землю, щерил клык сребряный,

Дремал, покуда ловкий Геркулес,

Его сразивши, яблок не похитил.

Рандольф Генри Падуб, из поэмы «Сад Прозерпины», 1861

Повествование напоминает археологические раскопки. Вместе с въедливыми героями мы читаем чужие письма и дневники, путешествуем по старой доброй Англии, попадаем в дома с темным прошлым, и вместе с ними мы заражаемся страстью познать больше, закопаться в смыслах глубже. В конце концов понимая, что прошлое всегда будет дымкой, недосказанностью.

Несмотря на то, что роман читается, как романтический и его часто называют «женским готическим романом», «рыцарским романом на новый лад», это интеллектуальная проза. Это текст о власти текста над человеком. И любовь здесь – это не катарсис, а способ самоутверждения, подобно тому, как исследователь обретает некую значимость через найденный артефакт. Что иллюзорно по определению. Любое обладание – иллюзия. Ведь прошлое не принадлежит исследователю, любовь не принадлежит влюбленным. В этом смысле название «Possession» звучит и как страсть, и как собственничество, и как одержимость.

Есть вещи, которые случаются, не оставляя заметного следа, о них не говорят и не пишут, — но было бы глубоко неверно утверждать, что последующие события идут своим путем безразлично, как если бы этих вещей не было вовсе. (с)

Финал книги ставит под сомнение саму идею знания: можно ли узнать истину, не исказив ее своими суждениями, своим вмешательством? Байетт не отвечает прямо. Но красной нитью вьется мысль: обладать прошлым нельзя, а любая одержимость – опасна.

«Обладать» – настоящий интеллектуальный восторг, гимн любителям книг и чтения, как способа познать жизнь, психологию, природу мышления! Это насыщенное и глубоко эмоциональное чтение, оно требует внимания, но оставляет потрясающее послевкусие погружения в огромный, живой мир, где поэзия и мысль – это часть человеческого бытия.